И музыка И слово

Интенсивная внеклассная жизнь учеников нашей школы способствовала их раннему приобщению к разным направлениям культуры. И в основной школе, и в гимназии были уроки рисования и музыки, а клубная и кружковая жизнь продолжала эти отнюдь не формальные занятия.  Детям хотелось продолжать общение с товарищами и с учителями в другой, более свободной обстановке, обнаруживать у себя новые способности и даже таланты. 
В 1927 году 2-е гимназические классы Исаака Родака и Израиля Брауна (выпуск 1929 г.) побывали на гастролях в соседней Эстонии, и с большим успехом! Но это был финал, а можно себе представить, какая работа предшествовала этому - выбор пьес, распределение ролей, репетиции, декорации, костюмы. Можно представить, с какой горячностью обсуждался каждый шаг, какое воодушевление и восторг испытывали наши юные родители после успешных спектаклей!
Дети вообще склонны к лицедейству. Вспомним, с каким энтузиазмом наши дети и внуки превращают себя в докторов, продавцов и вообще в любых персонажей. Это детское свойство с ранних лет развивали и в основной школе. Лёля Иткина (Гольдина)рассказывала дома в Москве, как ее 9-10-летняя сестра Йетта сидела на сцене с привязанной к животу подушкой и обращалась с песней к "отцу будущего ребёнка":
Бэрэлэ, майн манэлэ, х'вил дир эпес зогн...
Он откликался ласково:
Пэрэлэ, майн вайбэлэ, вос вилсту мир зогн?
Она пела, что если у них родится мальчик, она хотела бы дать ему имя в честь ее старого дедушки: "нох майн алтн зэйдн"
Он уже менее ласково говорил, что уже одному сыну дали имя в честь ее родственника - и тут голос его повышался, и подкреплялся энергичным жестом: эр из такэ ин им айнгегебн - таки в него он и уродился... 
Это была постановка Фани Родак.
А вот отрывок из воспоминаний Лёли, написанных в 80-е годы:
Наш клуб имел драматический кружок – ученики 3-го класса поставили по сценарию Фани пьесу «Как щепка говорила». Вот содержание. Европейцы-путешественники приехали в Австралию. Разбили два лагеря. И вот одному европейцу понадобился какой-то инструмент из второго лагеря. Он на щепке написал свою просьбу передать этот инструмент подателю этого «письма». Абориген отнёс щепку и был потрясён: как же щепка рассказала другому

человеку, что требуется получить. В награду за доставку европеец попросил сотрудника дать аборигену кусок сушеной рыбы. Роль этого европейца играл Моисей. Как сегодня, звучат в моих ушах его слова: «гит им а штикл гетрикнтэ фиш». В этом спектакле играли также Берчик Шнайдер и Иосиф Острун. Берчик умер в 1969 г., Моисей в 1980-м. А Острун эмигрировал с семьей в Америку. 

...Фаня поставила также австралийский танец. Помню, как выкрасили коричневой краской танцоров и как их одели. Как сам танец, так и мелодия, свежи в моей памяти. А ведь это было в 1922 году – 60 лет тому назад.

МС-1. Такими они были в том далеком 1921/22 учебном году. В белой блузке сидит красивая Фаня Родак. "Артисты" стоят в верхнем ряду: 2-й и 3-й слева Моисей Иткин и Иосиф Острун, через одного (одну!) Берчик Шнайдер. Ниже 3-я слева стоит лохматая с косичками Лёля Гольдина.

МС-2. Здесь те же "артисты" Иткин, Острун, Шнайдер, Леля Гольдина. В нижнем ряду 4-я слева в белом платье сидит Йетта Гольдина.

И вот они уже в гимназии, и теперь с "артистами" работает Исаак Родак:
...Помимо уроков, Родак собирал с нами еврейский фольклор и вел грандиозную
работу с нашим драмкружком. Он написал сценарий и поставил с нами весёлое
праздничное представление – пуримшпиль – о Иосифе и его братьях. У Иосифа
было 10 братьев, и я была одним из них. По библии мое имя было Hod, но
в русском переводе просто “Гад”. Вообще не было  и не могло быть такой 
постановки, в которой я бы не принимала участия. Родак нам – всем братьям
– туго закрутил полотенца на голову – чем не
чалма? И учительница немецкого
языка фрау Лифшиц зашила нас в простыни. Так были одеты братья и их отец –
наш праведник и праотец Яков. Якова Играл Иосиф Гарфункель – он теперь уже
2 года с лишним живет в Америке. Младший сын праотца Якова Веньямин – у его
ног – Рива Шемер, моя подруга, которая недавно умерла в Израиле...

...Родак не вылезал из школы. Помимо «пуримшпил» он поставил труднейшую вещь Переца. Наш спектакль имел огромный успех. О нём была статья в еврейской газете «Фриморгн», и нас пригласили на гастроли в Таллин – тогдашний Ревель. Приглашение пришло от Ревельской еврейской гимназии, и в пасхальные каникулы мы поехали на гастроли. Тогда  Эстония была другое государство, но из Латвии, которая тоже была суверенным государством, в Эстонию, так же как в Литву, ездили без виз. В поезде мы были очень возбуждены. Ведь мы впервые в жизни ехали в спальном вагоне и притом ночью. Все воевали за верхние полки, и я не из последних. И до сих пор предпочитаю ехать именно на верхней полке. Может быть потому, что мне вспоминается та незабываемая ночная поездка.

Наши гастроли прошли блестяще, и на этот раз был отзыв о них в эстонской
еврейской газете. Перед отъездом в Ревель Родак собрал нас в «желтом» зале
(зал с желтыми стенами) и на доске написал, что нам надо брать с собой. Среди разных вещей было одеяло с пододеяльником. На польском еврейском языке пододеяльник назывался «Цих» (наволочка на одеяло). Это слово нам рижанам было незнакомо. «Цих» в конце имеет букву «х» и пишется так: ך т.е. [в письменном виде] полукруг справа налево с длинной ножкой. Кто-то из нас пошутил – подошел к доске и стер полножки. Получилось ב – русское «б». Новое слово «циб» вызвало весёлый хохот, а Родак недоумевал, отчего мы развеселились.
Мы много гуляли по городу, и я привезла несколько фотографий. Снимал нас Родак.

МС-3. Надпись на идиш: Ревл,апрель 1927. На обороте: Прием в Бишоф-клубе. 
На переднем плане слева Исаак Родак. Ближе к концу стоит Рафа, рядом с ней правее сидит Лея Брешч. С правой стороны стола 4-й  Острун, за ним учитель И.Лифшиц. Дальше поблескивает очками Израиль Браун.
В конце стола  справа Лёля  Гольдина (с кружком вокруг волос).